Солнце сходит с высот неба и уклоняется на юг, яркий блеск его тускнеет, воздух становится прохладнее, ночи делаются длиннее и сумрачнее, дни — короче и туманнее, деревья повергают листья к корням своим, поля блекнут, пастбища пустеют, птицы расстаются с гнездами и кустами и ищут безопаснейшего приюта, животные скрываются в своих логовищах или прячутся около жилищ человека, человек из обитателя полей и садов делается жителем мирных хижин или великолепных чертогов, — настает пора года, которая называется осенью, — время мрачное, ненастное.
Троицкий собор
Эта пора года тем неприятнее, что влечет за собой другую, еще более суровую, — за осенью наступает зима, когда вся природа цепенеет в узах смерти: сугробы снега тяготят землю, кучи льда сковывают реки и моря, а жестокая стужа стесняет дыхание живых существ, — повсюду в природе безжизненность, везде смерть! — Такие времена бывают и в жизни человека. Поражает болезнь, наступает старость! Они лишают нас красоты лица и свежести сил, тело больного и престарелого темнеет, кожа покрывается морщинами, руки опускаются в безсилии, ноги слабеют, кровь стынет, жизнь гаснет — как тогда мрачно на душе! Как тяжело на сердце! — Это поистине время моей и твоей, возлюбленный брат, осени, которое тем ужаснее, что напоминает нам о приближении нашей холодной зимы: дряхлая старость, болезни — вот предвестницы и предтечи смерти, а смерть кому не страшна? Даже бедняк и одинокий нередко ее страшатся. Что же сказать о тех, которые окружены благами мира и связаны узами знакомства, дружбы и родства? Как должна быть нестерпима старость, страшна болезнь и ужасна смерть для богатых и сильных земли, для отцов и матерей семейства, для друзей и подруг! — Но вот снова солнце возвышается над нашими главами; воздух согревается, снег тает, льдины разбиваются, реки освобождаются от своего покрова; поля обнажают свои вершины, несется к небу пение жаворонка, на холмах и долинах просвечивает зелень, а деревья одеваются листьями. Что за новое явление в природе? Это начало новой ее жизни — появление весны; что было, то будет опять: опять раскинется перед нами богато убранная ткань природы, опять предстанут нам пушистые луга, зеленеющие рощи, цветущие сады, роскошные нивы, обильные пастбища, — опять будет жизнь, опять веселье! То же будет и с тобой, человек! Остановится на некоторое время колесо твоей жизни; сойдет на время плоть твоя в утробу земли — нашей общей матери, полежат немного бренные кости твои в хладной могиле, но труба Ангела возвестит рассвет нового дня, и ты явишься под новым небом, на новой земле. Но в природе видимой будущая весна часто бывает хуже прошедшей, а твоя весна ни с чем не может сравниться. Ибо, по описанию тайновидца Иоанна, на новой земле и под новым небом будет град святый, Иерусалим новый, это скиния, в которую вселится с людьми Сам Бог (Апок. 21; 1, 2,4, 6). Итак, возлюбленный о Христе брат, не унывай в болезни, не грусти в старости, не страшись смерти! Смерть для тебя есть не что иное, как новое рождение. Родишься еще раз и через смерть перейдешь в тот град, в котором не будет скорби, болезни и смерти: там отъимет Бог всяку слезу от очию, и смерти не будет ктому: ни плача, ни вопля, ни болезни не будет ктому; яко первая мимоидоша! (Апок. 21; 4).
Из «Воскресного чтения «, 1838
* * *
Какая-то непонятная грусть теснит наше сердце, когда с приближением осени вечера наступают гораздо раньше, когда сырые туманы стелются по равнинам полей… Грустно бывает нам, когда луга и рощи одеваются бледно-черным покровом, и после холодной ночи, с первым явлением солнца, слышишь не восхитительное пение пернатых, а унылый шум сухих листьев… Мрачен осенью вид неба, покрытого дождливыми облаками, сквозь которые лишь изредка, как последний взгляд умирающего друга, выказывается томный, скоро исчезающий луч солнца. Птицы оставляют тогда хладную страну севера, и через горы, долины, моря, улетают от нас далеко в иные земли. Многое тогда оставляет нас! Цве- ты исчезают, теплота сменяется холодом; смерть — вот слово, которое раздается тогда в природе, которое звучно отзывается в глубине нашего сердца. Какое-то печальное предчувствие стесняет тогда грудь нашу; нам хотелось бы тогда вырваться отселе, улететь туда — на небо! Как благоразумный человек при закате дней своих, приближаясь к смерти, устрояет все дела свои, оканчивает начатое им, прощается со своими друзьями, в мире со своей совестью, в надежде на Бога спокойно ожидает смертного часа, так и мы при конце года спешим кончить труды и работы свои, прощаемся с красотами природы и, затворяясь в теплых жилищах, ждем прихода суровой зимы. Осенью мы остаемся одни; везде пустота; в природе, как в жилище мертвых, царствует молчание. Тогда мы как бы тоскуем и скорбим, что сами еще остаемся на сей бедной, обнаженной земле, сердце наше рвется в Небесное отечество, ибо там любовь и радость у Отца Всеблагого! — Изсше трава, и цвете отпаде, глагол же Бога нашего пребывает во веки (Ис. 40; 7, 8). Время, полное света и жизни, уже протекло, весна, обильная цветами, лето исполненное плодов, — месяцы трудные и вместе радостные для земледельца, уже миновались. В унынии стоим мы теперь посреди умирающей природы и грустно прощаемся с любезными нам предметами. Бывало, с сердцем полным восторга смотрели мы на прекрасный Божий мир, бывало, все перед нами цвело, все улыбалось около нас и внутри нас. Но теперь все прошло! Каждая минута есть для нас время разлуки с прошедшим, но осенью мы живее ощущаем скорбь сей разлуки, тогда вдруг представляются нашей памяти все драгоценные образы прошедшего. Простите, незабвенные дни и часы, вы уже более не возвратитесь к нам, а были так прекрасны! Здесь мы — странники, здесь мы не дома, в стране чужой нашему сердцу… и оно тоскует по Небесной родине своей! Осень есть старость природы. И к нам, по Божию изволению, приходит старость, печальное время, когда крепость сил оставляет нас, красота наша отцветает, чувства затворяются для радостей и наслаждений. А там приходит и смерть, как за осенью зима — смерть в природе. Боже мой, что будет со мной, когда наступит страшный час смерти? Будет ли к тому времени сердце мое чище, жизнь моя добродетельнее и благоугоднее Тебе? Увижу ли я тогда у одра своего милых сердцу моему? Согреют ли они в последний раз слезами любви охладевающие руки мои? Будут ли мне сопутствовать в страну воздаяния добрые дела? Услышу ли сей радостный глас: Вниди в радость Господа твоего? — Рука верного друга насадит ли цветок на одинокой могиле моей, высечет ли на гробовом камне скромную надпись: «Здесь тлеет сердце, которое часто билось от неописанной радости, часто страдало и от скорби безмерной: его радость была о Господе, а печаль — о грехах и немощах своих. Прохожий, здесь учись жить и умирать»!
Так, други мои, умирающая природа есть образ нашей смерти. Каждый опадающий листок, кажется, говорит нам: так и твои радости, одна за другой, опадут с древа жизни твоей. Каждая уединенная равнина вещает: земля есть нива Божия, в которой покоятся кости ближних и друзей твоих, в которой, может быть, скоро упокоятся и твои утомленные члены. Каждый луч солнца, изредка пробивающийся из-за облаков и быстро опять сокрывающийся за ними, напоминает нам о быстротечности наших радостей, о непостоянстве земного счастья. Здесь мы — в чужой стране, здесь любят нас так редко, люди так часто бывают суровы, неласковы к нам; кажется, и не знают они, что мы им братья, что все мы дети единого Отца. Там — горнее наше отечество; на небе — наша родина, из которой вышли мы в сию страну скорбную и чуждую, и воспоминание о которой никогда не изгладится в душе нашей. Там — безпредельно милосердный и любвеобильный Отец наш, о Котором мы воздыхаем. Там — в истинном отечестве нашем, обитаешь Ты, Искупитель и Господь наш, Ты, Коего светлый Крест служит для нас звездой путеводной в земном странствовании, Коего смерть есть наша жизнь, любовь — наше блаженство. Тоска христианина есть жажда общения с Господом, есть тайный призывный глас Отца Небесного.
Из «Христианского чтения», 1833
Просмотр(21)
Преподобномученица Елена родилась в 1879 года в деревне Малеево Волоколамского уезда Московской губернии в семье крестьянина Петра Коробкова, впоследствии служившего приказчиком в английском магазине в Санкт-Петербурге, и в крещении была наречена Елизаветой. Отец умер, когда Елизавете было четырнадцать лет, и она жила в деревне с матерью. К этому времени Елизавета окончила сельскую школу и, когда ей исполнилось двадцать четыре года, поступила в один из монастырей Московской губернии, где находилась до его закрытия во время наступивших при советской власти гонений на Русскую Православную Церковь; здесь она приняла монашеский постриг с именем Елена. После закрытия монастыря она поселилась при Троицкой церкви в городе Сходня Солнечногорского района Московской области, где пела на клиросе и занималась рукоделием, зарабатывая на жизнь шитьем одеял.
